(no subject)

Фрагмент №224

Дом был таким дряхлым, что скрипел от порывов ветра. Крыша, крытая волнистым шифером, подрагивала, половицы шевелились, а стены, казалось, вот-вот рассыпаются. В углу отвратительно красились старухи, готовясь к празднику.
- Ну, а ты как? – спросил Круглов деда Петю. – Готов?
- А чего там? – ответил дед Петя, поправляя покривившийся искусственный глаз. – Пинжак надел, да и хватит. Что мне, баб этих клеить? Я уж вышел из детородного органа.
- Да все мы вышли, - сказал Круглов. – Я вот в пятьдесят третьем, помнится, в Кремле работал, ядами занимался.
- То есть, возраста, я хотел сказать, - поправился дед Петя.
- Ну, я и говорю, - продолжал Круглов. – И воткнул ему отвёртку прямо в череп.
- Кому? – уточнил дед Петя.
- Ну, как кому – фашисту! – Круглов замолчал, потеряв интерес к разговору.
Тут как раз подкатил Залипухин и начал невнятно лепетать, подсовывая им свою челюсть.
- Да пошёл ты, - сказал Круглов. – Твои зубы – ты и вставляй. Обслюнявил всё. Фу…
Залипухин вставил челюсть вверх ногами, она застряла, и он закашлялся с открытым ртом, сползая с коляски.
- Помоги, - сказал Круглов. – А то свалится, опять голову сломает, Жанна Васильевна нас без утренней каши оставит.
- Да и чёрт с ней, - сказал дед Петя, не пошевелившись. – У меня два сухаря в наволочке.
Однако же закряхтел, подхватил Залипухина под локоть, начал трясти.